Зверевский центр

5 марта, во вторник, в 19.00

Владимир Джемесюк
ДВЕ РАДОСТИ

Владимир Джемесюк – это мастерская живопись в трех ярко узнаваемых направлениях (не все из которых автор признает действительно своими): ученый постимпрессионизм, психодел и новая живопись (то, что в Германии называлось "новые дикие"). Разберемся со всем по порядку.
Самые красивые и качественные полотна, где обращение с красками доходит до уровня чудес превращения их в свечение – это картины в духе постимпрессиониста Руо, милых друзей Кандинского в Мюнхене и величественного героя Норвегии Эдварда Мунка. Скажем сразу, художнику Владимиру Джемесюку повезло. Он получил эту традицию не из книг, а напрямую от учителей из двух удивительных советских учебных заведений, которые были созданы художниками, соприкоснувшимися некогда с постимпрессионизмом и мюнхенсой школой на собственном опыте. Джемесюк счастливый выпускник ЗНУИ (заочный народный университет искусств), организованном в начале тридцатых, когда Сталин прикрыл все частные художественные академии, и Полиграфического института (созданного как раз выпускниками Мюнхенских художественных школ). В позднем советском искусстве, только представители группировки Левый МОСХ не были выпускниками этих двух удивительных художественных институтов, а все остальные прекрасные и знаменитые образованные художники 80-х - одного с Владимиром Джемесюком поля фрукты. Итак… Джемесюк образован, и это видно, и слышно, и вселяет уважение, и вызывает визуальное наслаждение, но….
Художник Владимир Джемесюк сноб и зазнайка. Он знает, что он все знает. И он в восторге от того, что он может превращать краски в золото и в черноту летней ночи. И Джемесюк говорит искусствоведам: только не пишите мне комплиментов. Так вот что, Владимир Джемесюк! Второе направление твоей живописи - это психодел, что само по себе уже по определению физиологично и нравится музыкантам и наркоманам, это еще к тому же мрачный русский психодел. Это депрессия и трагедия, это демоны и всяческий ад. Джемесюк делает выставку про рай, но включает в нее библейских персонажей, что на самом деле если не ад, то как минимум Ветхий Завет. Он апеллирует к тому, чтобы мы апеллировали к собственным ассоциативным рядам: детство, рай, память, радость, - запрещая кураторам открывать карты и предполагая, что ассоциативные ряды у нас у всех одинаковые. Может Владимир Джемесюк и прав - правотой художника. Только эти общие ассоциации - это страх и трагедии, это голод, безденежье и внутренняя ложь, это мрак и смрад девяностых. А античные боги и библейские цари не больше чем приведения. Но художник Владимир Джемесюк в силу ли жизнерадостных своих украинских корней (его фамилия, кажется, обозначает богатырь-силач ) или от природной художественной одарённости, совпадающей с алхимией живописи, всегда стремящейся стать сокровищем) - не удерживается долго на острие черной трагедии (в русской живописи это, как правило, преобладание раздрызганного белого) - он срывается в наслажнение. И хоть он сам, как мыслитель, очень ценит свои «страшные» работы, Бог милостив, кисть его поёт уже совсем другие песни.
Третье же направление - родственное живописи Владимира Джемесюка. Направление, наверно, глубоко ему чуждое, но это ведь время рождает стиль, а не определения, так что незнание здесь не спасает. Итак, Джемесюк доброй половины своих работ - это Джемесюк живописи после живописи. И он может сколько угодно презирать концептуалистов, но невозможно отрицать, что художникам последней трети двадцатого века пришлось преодолевать ученость дважды: и академическую (старую), и авангардистскую (модернистскую) новую, чтобы вновь и вновь содрать с себя шкуру и обнажившейся костью пощекотать зрителю нервы.
Но выставка Владимира Джемесюка про две радости. И мы должны объяснить, почему Зверевский центр её делает. Вот Владимир Джемесюк требует чтоб на его выставке было темно, сумеречно, тускло и только в отдельных точках обжигало светом. Он прячет роскошь своей живописи в сумрак, сравнимый с мраком советских подъездов. Но, странным образом, если мы отправимся, скажем, в Тейт-модерн или в галерею Саатчи, где Цуканов и Ерофеев сделали важнейшую выставку русского искусства за последние тридцать лет, мы увидим там то же самое, тот же мрак и полное презрение к зрителю. Это обусловлено многими вещами: мировой музейной политикой в области освещения, кураторской модой на загадочность и интимность, да Бог его знает чем ещё... В действительности, важно для нас то, что благодаря свободолюбивому характеру Зверевского центра современного искусства, мы можем знакомиться с творчеством мастеров, которые и есть будни российской живописи и радоваться тому, что будни эти (несмотря на мировую закулису) невероятно хороши.

Елизавета Плавинская

Кураторы: Елизавета Плавинская и Лилия Славинская